Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Правда о работе: бывший зэк рассказывает, каково сиделось и в чем был смысл». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
За время карантина меня успели сводить к врачу, собрали анализы, несколько раз взяли мои отпечатки пальцев, сфотографировали для личного дела. Там все единообразно, но за первые три дня я выспался, а за неделю, которую я там пробыл, прочитал пару книг.
«В тюрьме это называется «продол»
Потом настал момент, когда называют мою фамилию и говорят: «С вещами на выход, готовься». И тут снова начинается апатия, ведь тебя бросают в неизвестность, а это всегда страх, и в голове только одна мысль: «Вот теперь я попаду к настоящим зэкам».
Заранее поясню, что на тюремном жаргоне СИЗО называют тюрьмой или централом, а исправительную колонию — лагерем. Я буду называть изолятор тюрьмой.
Из моей камеры меня стали поднимать на другой этаж, выше — в тюрьме это называется «продол». Перед выходом я немного запомнил какие хаты «красные», какие «черные» — наверняка я не знал, что это такое, но уже имел представление что «черные» живут дружно и есть какая-то справедливость, а вот у «красных» полный беспредел, да и к «красным» уводят всегда тех, кто сдал своего друга, написал заявление или кого-то посадил. Таких там просто не любят. У меня подобных проблем не было, так что в красках рассказать, как у них все происходит, я не могу, но скажу одно — тяжко им там приходится (так гласит тюремная «черная» легенда, как минимум у первоходов).
«Все это напоминает школьные годы»
Вечером я стал свидетелем движения с «конями» (сплетенными веревками с носком на конце). Оказалось, что это приспособление делают сами заключенные, чтобы поддерживать связь между собой. Оно настраивается в течении минут десяти и позволяет общаться между собой всему изолятору. Вот это я понимаю, гармония и синхронизация! Настолько все отточено — каждый знает, что куда идет, куда и как все отправлять. Там даже есть куча хитрых способов как соединиться (по тюремному «словиться») между «хатами» на одном этаже, как «словиться» наискосок.
Когда вся тюрьма «словилась» между собой, меня попросили подойти к дыре в стене (через нее с нами общались соседи — там можно было разглядеть их глаза, как они ходят из стороны в сторону), и там оказался человек, который знал моих родных. Я про него не знал вообще ничего. Он мне сунул какой-то комок, завернутый в тряпку и сказал: «Только быстрее и не вылезай из-под кровати (дырка для общения с другими камерами называется «кабура», и находится обычно под кроватью что бы в глаза особо не бросалось)». Достаю из тряпки этот твердый комок, а это, оказывается, телефон и из него доносится голос моих родных! Вот такого поворота в тюрьме я точно не ожидал. Я поговорил, сказал, что у меня все хорошо, и что мне надо на первое время. Немного объяснил мою ситуацию, и отблагодарил за все сделанное за эти несколько дней. Чувства, конечно, переполняли в этот момент — в первую очередь за то, что было довольно многое сделано, ведь меня поймали и закрыли, не дав ни позвонить, ни сообщить кому-то об этом. То есть, по идее, если бы не мои друзья и родные, никто бы так и не узнал, где я и что со мной случилось, а тут аж знали в какой камере я сижу и куда меня перевели.
Я был, конечно, в шоке. Но это не единственное что меня шокировало в моей ситуации. Дальше я немного понаблюдал за всеми манипуляциями, за общением — все довольно интересно, если ты, конечно, не видишь это каждый день, а увидел впервые. Все же 21 век на дворе, а тут все передается в носках, на тросах, какие-то записочки. Чем-то все это напоминает школьные годы, когда ты через полкласса передаешь записку с каким-то не очень важным сообщением, только тут все куда сложнее и информация важнее, но суть такая же.
Крюки – одна из старейших псковских зон: 1 июля колонии исполняется 60 лет. С февраля 2019-го ИК-2 возглавляет подполковник внутренней службы Игорь Гудков. Здесь он служит вот уже 20 лет.
О нюансах жизни в островской колонии рассказал заместитель начальника колонии по кадрам и воспитательной работе Николай Антонов, перешедший на свою должность из «строгой» ИК-3 в Идрице.
ИК-2 помимо отрядов с общим режимом включает участок мужской и женской колонии-поселения. Режим там попроще, требования помягче, условия получше. Поселенцам без ограничений можно ходить на свидания, получать посылки от родни, под надзором бывать в ближайшем поселковом магазине и работать за пределами колонии. Разрешена обычная одежда, полотенца из дома, при себе можно носить деньги, зажигалки. На общем режиме сигареты прикуривают от спичек, а любая наличность запрещена.
Почти все предложения по решению вопросов в СИЗО оказываются мошенничеством
Пётр Добровицкий, председатель коллегии адвокатов «Добровицкий и партнёры»: Я делю тех, кто крутится вокруг подследственных, на три категории: решал, кидал и мошенников. Мошенники — это друзья заключённых, которые приходят к родственникам предпринимателя и обещают организовать его освобождение за деньги. Делают они это в первые неделю-две, когда родственники находятся в состоянии аффекта, а предприниматель сидит на карантине и не может выйти на связь. Это в 99,9% случаев развод. Кидалы — это, как правило, бывшие сотрудники правоохранительных органов, которые работают в связке со своими друзьями-следователями. Кидала говорит предпринимателю, что уже договорился обо всём со следователями, предлагает признать вину и обещает за это условный срок. Берёт у предпринимателя деньги. Предприниматель переводит их на карточку через мобильный банк или просит помочь родственников, а потом ему вкатывают пять-шесть лет. Потом предприниматель нанимает нормального человека, но сделать что-либо уже невозможно.
Решалы — это категория адвокатов, которая берётся за взятки урегулировать все вопросы. Но сделать это практически невозможно — ведь нужно договориться не только со следователем, но и с прокурором, и с судьёй.
Перестать платить за неофициальные услуги в СИЗО очень трудно. Особенно если вы переплачиваете.
Пётр Добровицкий: Если предприниматель сразу жёстко поставит себя, что не будет платить, его в очень редких случаях попытаются прессовать, а в большинстве случаев всё-таки оставят в покое. А вот людей, которые платили, а потом перестали, скорее всего, будут прессовать довольно сильно. Когда человек после икры и коньяка переходит на самогон и огурцы, обслуживавший его сотрудник здорово расстраивается. Так что лучше не платить сразу.
Зоя Светова, член Общественной наблюдательной комиссии: В последние годы были истории в московских СИЗО, когда у заключённых вымогали деньги, угрожая избиениями. Но вымогали уже после того, как человек заплатил один, два раза, и это было не за улучшение условий, а просто потому, что зарвались. Такие истории были в СИЗО-4 и в СИЗО-5.
Подследственный, отбыл четыре срока, в СИЗО выполнял обязанности смотрящего за камерой: Если блатные положили глаз на «булку с маслом», они всё равно добьются своего. Тебе будут создавать ситуации и проблемы, для решения которых ты заплатишь, ещё и благодарен будешь, что у тебя эти деньги взяли. Чтобы заплатил, могут перевести в камеру с безумными чеченцами. В одной камере был такой, он вставал среди ночи и набрасывался с ножом на спящих, угрожая убить. Камера вставала, его успокаивали, мол, молчи, брат. Сладенький, которого мы к чеченцу отправили, в итоге умолял деньги взять, лишь бы его из камеры перевели. Но можно и без чеченцев обойтись: если на карантине деньги отказался давать, тебя переводят в камеру похуже, где на 40 человек всего 20 шконок. Могут сокамерники на матрас нассать. Могут три недели в душ не выводить.
Да, представь себе. Общество внутри тюрьмы не так уж и отличается от общества снаружи. Заключенные точно так же не любят американцев, радуются олимпиаде и присоединению Крыма. И точно так же бурно реагируют на все информационные вбросы, либо пропаганду. Доступ к внешним событиям есть у всех. И наличие того самого «патриотизма» тоже присутствует. Вообще, очень забавно, когда смотришь со стороны. Вот они, люди, которые заточены в колонии государством и которые это же государство поддерживают. Суть не в виновности или невиновности, но просто такую иронию сложно выдумать самому.
Впрочем, если у тебя достаточно финансов, ты вполне можешь устроить себе тюремный курорт с проститутками, бухлом и наркотиками. Если же нет, то на интернет тебе всё же должно хватить. В любом случае, чтобы обеспечить себе более-менее нормальную жизнь в таких ненормальных условиях, надо двигаться, как и на воле. Если же ничего не делать, положение своё ты не изменишь. И, конечно, будь осторожен и умей заводить правильных друзей. Приятели никогда не помешают.
Осужденный Олег Васильев
Отбывает 6-й срок
Возраст 43 года
Из них в местах лишения свободы провел 27 лет
Настроение сентиментальное:
— Первый раз я сел, когда мне было 17 лет. Я тогда жил в городе Муроме, учился на токаря в ГПТУ. Мы с друзьями играли в вокально-инструментальном ансамбле, часто выступали на свадьбах. Однажды возвращались домой пьяные, провожали девчонку, а один из подгулявших гостей стал к ней приставать. Пришлось применить физическую силу. Родственники пострадавшего сказали, что отзовут заявление в милицию, если мы вставим ему золотые зубы и купим путевку в Юрмалу. Но у нас таких денег не было. Мои друзья были женатые, поэтому я решил пойти за них «паровозом». Дали три года. С тех пор все и завертелось: только выйдешь, только успеешь как-то в себя прийти — опять надо в тюрьму. Или хулиганка, или кража, или еще чего. А когда я сидел третий срок, мать умерла и родственники продали квартиру, в которой я был прописан. Так что теперь у меня на свободе нет ничего — ни кола, ни двора, ни машины.
А семья?
Семья у меня была между первым и вторым сроком. Сыну уже 17 лет, но я даже не знаю, как он выглядит. Когда мы с женой расписывались, она мне сказала: еще раз сядешь — разведусь. Как видите, я не оправдал ее надежды.
На свободу уже тянет?
На свободу любого человека тянет. Это только молодняк хорохорится, великих разбойников из себя строит. Другое дело — что мне на этой свободе делать. Кому я там нужен? Как подумаешь о свободе, так перед глазами такая пустота встает, что выть хочется. Знаете, сколько я видел на воле людей, которые о тюрьме мечтают? Они только летом сидеть не любят, а как только осень наступает, загружаются какой-нибудь мелкой статьей и садятся за решетку, чтобы в себя прийти. Витрину там разобьют или ершик для унитаза из кафе стырят. Особенно рады будут, если в Матросскую Тишину посадят — там недавно хороший ремонт сделали. Я до такого состояния еще пока не дошел, хотя, наверное, уже к нему близок. Я пока барахтаюсь. Вот, например, «заочницам» пишу.
Кому?
Это мы так женщин называем, с которыми переписываемся, сидя в колонии. Чтобы, когда освободишься, было хоть где голову приклонить. Помните, с чего «Калина красная» начинается? Там Шукшин как раз к такой «заочнице» и приезжает. А сейчас законы немного смягчились, можно зарегистрировать брак, еще будучи в тюрьме. Женщины, между прочим, очень хорошие иногда попадаются, некоторые даже специально ищут именно отсидевших. Они говорят, что если не сидел — значит, не мужик. Но мне почему-то с «заочницами» не везет. Я давно заметил: если человек переписывается без всяких благих намерений — лишь бы было, где перекантоваться, — то ему как раз они и отвечают взаимностью. А я, наверное, с ними слишком искренний — стихи пишу, в любви сразу признаюсь. После прошлого срока я даже приехал к одной в Новосибирск, она меня к себе звала, но пока ехал, она успела со своим прежним мужем сойтись, так что пришлось мне ковылять обратно на перекладных электричках. Приезжаю — а меня, оказывается, уже участковый ищет, я, оказывается, уже в федеральном розыске. Знаете почему? Перед тем как в Новосибирск гнать, я заехал на дом к своей бывшей сожительнице. Пока я сидел, она уже с другим сошлась, а шмотки мои у нее остались. Три дня в дверь стучался — никого нет. Ну, тогда я применил свои навыки, зашел в дом, забрал вещи и уехал в Новосибирск. А они, когда вернулись, решили, что их ограбили, и подали заяву в милицию. Следователь потом мне говорит: если бы ты хоть записку оставил, это не было бы кражей, а так — извини. Ну, я особо и не спорил. В тюрьму так в тюрьму.
Говорят, вы тут самодеятельностью занимаетесь.
Да, в спектаклях участвую. Вот недавно играл роль Люцифера. Честное слово! Это был смотр самодеятельности, посвященный Году русского языка. Мы там с ангелом боролись за души всяких известных людей. Пушкина, например.
За что же вы Пушкина в ад хотели упаковать?
А вот за что: «Он вызывал смятенье в душах,/ На перестройку их толкал./ Его стихи — одни реформы,/ В стихах он славил яд анчар./ Я заберу его с собой./ Пусть будет он моим слугой». Это моя роль, я ее до сих пор помню. Но ангел все равно каждый раз побеждал. В итоге все трое в раю оказались — Пушкин, Ломоносов и Ельцин.
А Ельцина-то за что?!
Я сценариста тоже спросить хотел. Но не успел. Он сразу после спектакля освободился.
Осужденный Геннадий Ванцев
В который раз сидит в тюрьме, не помнит — то ли в 15-й, то ли в 16-й
Возраст 55 лет
Из них в местах лишения свободы провел 37 лет
Настроение равнодушное:
— Какие интересы в жизни? Телевизор люблю смотреть. Больше ничего. На работу меня здесь не берут, работу здесь еще заслужить надо, а я недостоин. Да и на воле я не работал никогда. ГПТУ даже закончить не успел, только практику прошел. Раньше освобождаться интересно было. Выходишь — а там что-нибудь да по-другому. То деньги новые, то цены выросли, то власть сменилась. Посмотрел, поудивлялся — и снова в тюрьму. У меня минимальный срок на воле две недели. А теперь освобождаешься — а все одно и то же. Даже неинтересно как-то. Одна только мечта у меня на воле осталась — хочу на троллейбусе настоящем покататься. Я же его даже не видел никогда, только по телевизору. Но каждый раз не успеваю доехать до Москвы. И еще я, помню, очень сильно удивился, когда освободился в 99-м году после длительного срока и включил на воле телевизор.
Чему удивился?
Я думал, что для свободных людей телевидение другое, нормальное, а та ерунда, которую нам тут показывали, — это специальное такое телевидение, для зэков запустили. Оказалось, и у вас там те же самые передачи. Ужас, как вы там живете?!
«Блатные» — «высшая каста» арестантов
При полном однообразии внешнего облика заключенных, среди них, конечно же, была категория неформальных лидеров — чаще всего эту «элиту» называли «блатными». Также их упоминают под названиями «урки» (УР — уголовник-рецидивист), «воры», «черные», а сами себя они могли скромно называть просто арестантами или босяками.
Как правило, они стремились к тому, чтобы не выполнять никаких работ, считая достойным себе занятием в лагере либо безделье, либо карточную игру. Если была возможность перегрузить свою долю работ на других заключенных, «блатные» напрягали этим «мужиков». Но, конечно, не во всех лагерях это было реально — иногда и эти люди оказывались на общих работах. Хотя для них существовало и определенное табу: занимать какие-либо приближенные к администрации лагеря должности либо просто «теплые места» типа повара, библиотекаря и т. п. — такое считалось бесчестьем для настоящего вора.
Тюремные кровати (🗣«шконки»)
Койки в таком хостеле изготовлены из железа – обычно это сваренная из запаянной трубы или угольника рама, с наваренными на неё полосами из металла. Иногда ячейки настолько велики, что в них проваливается матрас (если он вообще есть). Железные кровати (🗣 «шконки» или «шконари») крайне неудобны, как и всё в тюрьме. Это часть системы, заточенной на то, чтобы человек осознавал себя отбросом общества.
Кровати грубо приварены к штырям, вбитым в стены и пол, иногда сварены ещё и между собой. Шконки составляют нечто вроде скелета общей камеры. Ещё эти, с позволения сказать, кровати – один из поводов хотеть уехать «на зону», ведь в колониях, как правило, используются кровати с матрасом-сеткой – вроде армейских. Спать на них гораздо удобнее.
Кстати, матрас – одна из основных ценностей в камере. За хороший матрас сотрудники учреждения и хозотрядники берут взятки. Опытные сидельцы запросто отдают за двойной матрас хорошие кроссовки или кожаную куртку. В старых СИЗО матрас выдаётся при заезде и подследственный таскает его с собой по камерами в виде так называемой «скрутки» (матрас вместе с бельём).
По поводу белья. Подследственному положены две простыни, наволочка и одеяло. У нас есть оооочень много жалоб на то, что эти нехитрые ценности выдают с огромными задержками, и человек живёт несколько дней на голом матрасе, а то и без него. Больше всего жалоб поступает из СИЗО-1 УФСИН по СПб и ЛО («Новые Кресты») – это не кажется удивительным, ведь это крупнейшее в стране учреждение. То же и с посудой – некоторые подследственные месяцами едят из коробочки от «Доширака».
Кровати обычно наварены в два яруса, нижний считается «элитным» – занимается более авторитетными арестантами. Кроме того, места на нижних «шконках» традиционно уступают пожилым и полным людям. Верхняя полка – 🗣«пальма», а средняя (если этажей три) – 🗣«чемодан».
В населённых камерах существует практика продажи нижних полок – этим промышляют и «смотрящие», и сотрудники учреждений. Известны как случаи взимания разового платежа, так и поборы на абонементной основе.
Слово «нары» почти не используется, так как в СИЗО и тюрьмах почти не осталось, собственно, нар.
Двери, решётки, глазки и пр.
Вход в камеру закрывают тяжёлые железные двери (🗣«тормоза») с замками и задвижками. Ещё в двери обязательно приспособлено откидное окошко для подачи пищи и документов (🗣«кормушка» или «кормуха») – такое нужно, чтобы ограничить количество поводов для открытия двери.
Окошко открывается наружу и образует нечто вроде столика. При раздаче пищи на столик ставят миски, при передаче документов – используют как письменный стол. Через кормушку передаются и передачи.
Высунувшись в окошко, подследственные общаются через коридор (🗣«продол»). Формально, любое межкамерное общение запрещено, но во многих учреждениях дежурные не препятствуют такому общению в период раздачи пищи и даже поддерживают его (в оперативных целях).
Ещё в двери обязательно есть глазок, закрывающийся снаружи (🗣«шнифт»). Через него инспекторы и дежурные присматривают за подследственными и осуждёнными. Если камера очень большая, такие глазки могут быть обустроены в нескольких местах.
Миф №1. «Да ты знаешь, что с такими на зоне делают?»
Самый большой страх людей, впервые попадающих в места лишения свободы, заключается в том, что там их будут бить, н***ловать, а возможно, и убьют. На самом деле это не так. Во-первых, проблемы могут быть только у н***льников и п***филов, чьи преступления считаются наиболее порицаемыми в среде арестантов.
Сегодня в местах лишения свободы п***филы и н***льники получают сильную взбучку и немного мочи из бутылки на лицо. Они действительно оказываются в «обиженных» — низшей касте арестантов, которые убирают туалеты и стирают чужие носки. Но даже «обиженные» если и оказывают услуги, то только по согласию: заставить их никто не может.
Лет 20 назад на зонах таких заключенных действительно могли «опустить» (унизить) по всей строгости арестантской жизни. Однако не так давно в воровском укладе появилось специальное указание: «*** [мужским половым органом] не наказывать». И если кто-то попробует таким образом наказать другого арестанта, то будет немедленно остановлен сокамерниками.
Что касается сотрудников тюремной администрации, то с недавних пор их обязали носить включенные видеорегистраторы, записи с которых просматривают контролирующие органы. Эта мера существенно снизила число случаев беспредела со стороны тюремщиков.
Убить за решеткой может разве что тюремный спецназ во время бунта или некачественная медицина вкупе с нехваткой витаминов и малоподвижным образом жизни. За пять лет, что я находился в колонии, самой частой причиной смерти заключенных был суицид.
Его главные причины — это карточные долги, отсутствие перспектив и общая беспросветность существования
И я хотел бы подчеркнуть: это были именно суициды, а не убийства, замаскированные под них. Что касается физического н***лия со стороны заключенных, то оно может иметь место, если человек не соблюдает правила арестантского быта. Но эти правила — просты и очевидны, а все остальное действительно мифы.
Жизнь барыг в тюрьме, его положение там и обязанности
Ни один не пройдет мимо барыги не воспользовавшись возможностью упрекнуть его в том, что он травит людей и дать за это ему ляща. На тюрьме у таких персонажей нет имени. Они все тёзки. К ним обращаются: «Барыга!».
И хуже барыги быть только сукой и опущенным, но 90% барыг получают еще клеймо «сука» т.к. оно дается за то, что ты сливаешь кого-то ментам, а каждый барыга при задержании думает только о своей заднице и первым делом сливает поставщика.
Обязанности у барыги тоже самые примитивные: мыть туалет, посуду, стирать, убирать. Казалось бы это делает каждый человек в нормальной жизни, но он это делает за собой, а не за толпой уголовников, которые годами разделяют с ним жилплощадь.
Даже поспать и то не дают им нормально. Если кто-то из арестантов разбудил своим храпом ночью другого заключенного, то он будит барыгу и просит, чтобы тот дернул за ногу захрапевшего сокамерника и вообще в дальнейшем бдел эти моменты и следил за тишиной в хате.
Помимо физических и психологических издевательств, которые барыгам приходится терпеть ежедневно, из них стараются выжать всё. Они отдают всё имущество, залазят в долги перед родственниками и знакомыми, чтобы заплатить взнос в общак и снизить прессинг со стороны блатных.
Передачки для барыг уходят на общак, а им не остается даже крошек с блатного стола. Зато баланду никто не отнимает у барыг, поскольку по понятиям с барыгой даже за один стол не садятся.
У них отдельная посуда и т.д., но как вариант, могут заставить барыгу кормить своей едой тюремных котов, которых часто берут в хаты, как домашних питомцев. Убирать за котами — это тоже прямая обязанность барыги.
В местах лишения свободы по понятиям запрещены какие-либо рыночные отношения. И барыгой могут объявить даже кого-то из братвы, кто решил обменять лук на сигареты. За это он проходит полный ритуал посвящения с палкой и дальше живет, как барыга.
Так что, если вам кто-то рассказывает увлекательные сказки, что барыги на тюрьме продолжают там вести торговлю, то воспользуйтесь вилкой и тщательно снимите всю лапшу с ушей.
Максимум они могут согласовать со знакомыми барыгами со свободы, чтобы те загоняли на тюрьму наркотики, дабы их не так сильно били и относились снисходительнее. Но и тут хитрые полицаи накрывают каналы поставок и на тюрьме очередное пополнение.
Когда арестант получает приговор, он едет этапом на лагерь, где уже необходимо работать в обязательном порядке и «баллонить в наре» днями напролёт никто не даст. В целом в этом нет ничего плохого, ведь труд превратил обезьяну в человека, да и еще и хоть мизерную, но получают зарплату.
Кто-то эти деньги откладывает, кто-то помогает родственникам, а у барыг их просто отжимают.
Кто такие петухи на зоне
Речь идет о лицах, являющихся пассивными гомосексуалистами. Причем петухи могут вступать в гомосексуальные контакты как добровольно, так и по принуждению сокамерников. Если же гребень будет оказывать сопротивление, его избивают.
В редких случаях в эту касту попадают лица, не являющиеся гомосексуалистами. Чаще всего это заключенные-новички, которые имели неосторожность заговорить с петухом или проявить к нему сочувствие. Если подобное заметят сокамерники, то человека моментально определят в низшую касту без возможности реабилитации.
Став петухом, заключенный теряет возможность восстановить репутацию среди сокамерников. По этой причине новичкам следует проявлять крайнюю осторожность при общении с незнакомыми арестантами.
Как не работать в тюрьме? Не брать тряпку!
В тюрьмах существует своя альтернативная иерархия: с её помощью блатные сопротивляются положению вещей, установленному администрацией. В интересах же администрации сделать так, чтобы максимальное количество новоприбывших не смогли встать в ряды блатных.
Способов сломить человека много, но большая часть из них связана со снижением авторитета — путём дискриминации через поступок. Под угрозой избиения заключённых могут заставить чистить щёткой унитаз, кукарекать и совершать другие действия, после которых отношения блатных к ним будет вполне однозначным. Самый распространённый инструмент в этом деле — тряпка.
«Тряпка — своеобразный фильтр. Управление зоной осуществляется формально (администрацией) и неформально (блатными).
Тряпка — это как красная и синяя таблетки, которые Морфеус предлагал Нео. Взял тряпку — отказался от притязаний на неформальное лидерство. Не взял тряпку — показал, что отрицаешь ментовской закон.
Это, конечно, надо проверять, поэтому брать инструментарий клининга понуждают, подвергая пыткам и избиениям. Но есть важный момент: взяв тряпку, ты не становишься «красным» или «обиженным». Ты спокойно живёшь «мужиком», но не можешь быть блатным. Если ты взял тряпку, после этого уже нет смысла, например, отказываться от работы».